Когда я познакомился с Чарлзом Стриклендом, мне, по правде говоря, и в
голову не пришло, что он какой-то необыкновенный человек. А сейчас вряд ли
кто станет отрицать его величие. Я имею в виду не величие удачливого
политика или прославленного полководца, ибо оно относится скорее к месту,
занимаемому человеком, чем к нему самому, и перемена обстоятельств нередко
низводит это величие до весьма скромных размеров. Премьер-министр вне
своего министерства сплошь и рядом оказывается болтливым фанфароном, а
генерал без армии - всего-навсего пошловатым провинциальным львом. Величие
Чарлза Стрикленда было подлинным величием. Вам может не нравиться его
искусство, но равнодушны вы к нему не останетесь. Оно вас поражает,
приковывает к себе. Прошли времена, когда оно было предметом насмешки, и
теперь уже не считается признаком эксцентричности отстаивать его или
извращенностью - его превозносить. Недостатки, ему свойственные, признаны
необходимым дополнением его достоинств. Правда, идут еще споры о месте
этого художника в искусстве, и весьма вероятно, что славословия его
почитателей столь же безосновательны, как и пренебрежительные отзывы
хулителей. Одно несомненно - это творения гения.